Истоки
Дед Оксаны Вагайцевой – коренной сибиряк, а бабушка – молдаванка. Встретились они в Румынии. Шла война. Часть, в которой служил Владимир Вагайцев, освободила от фашистов очередной румынский городок. Его жители высыпали на улицы, радостно приветствовали солдат, благодарили. Девушки дарили цветы, обнимали своих спасителей. Одна из них прижалась к Вагайцеву, обожгла его взглядом, и утонул солдат в бездонном омуте её чёрных глаз. Только и успел узнать, что зовут её Евгения Тома, и крикнуть на прощанье: «Я вернусь за тобой! Только дождись!» — их колонна уже выходила из города.
И слово своё сдержал. После Победы разыскал её и увёз в Сибирь, в глухую таёжную деревушку, что под Томском. Их сын Валериан стал настоящим сибиряком, хотя по паспорту – молдаванин. Женившись, он переехал в Молдавию, но через три года семья вернулась в Сибирь. Долго не решался сказать жене, что страшно тоскует о тайге, хочет вернуться. Она ведь у него – украинка, думал, ей тёплые края милей. А оказалось, она тоже мечтала о возвращении.
Вернулись в Сибирь они уже втроём – там, в Молдавии, родилась у них дочь Оксана.
Киевский Ёган
«По паспорту я тоже молдаванка, но похожа на деда – голубоглазая и светловолосая, — рассказывает Оксана Валериановна. — И выросла я в Сибири, в посёлке Киевский Ёган. Так люблю те края, так тоскую о них, что каждый раз плачу, когда вижу их по телевизору или в Интернете. Мечтаю переехать туда на старости лет, как только на пенсию выйду. Там люди совсем другие, воздух другой, природа – красоты необыкновенной. Алёнка, моя дочь, ездила туда в этом году, любовалась тайгой с высоты – на дельтаплане летала. Вернулась – потрясённая. Мечтает на следующий год опять поехать. Только далеко это: на поезде – до Томска, от него – на такси 800 километров, а оттуда – на вертолёте до Ёгана. Этот посёлок селькупы основали, слово «ёган» — из их языка. А почему стали называть Киевским, — никто уже и не помнит толком. А вот бережное и трепетное отношение к природе, доброта и взаимопомощь, забота друг о друге, которые испокон веков были в этих местах, сохраняются до сих пор. Иначе в том суровом краю не выжить. Злые и подлые там не приживаются. Или сами сбегут – если успеют, или сгинут неожиданно в таёжных болотах. На всю жизнь запомнила я, что произошло на Молельном озере. На его берегах стояли деревянные идолы. Этим божествам сотни лет молились селькупы. Нам, местным жителям, и в голову никогда не приходило даже прикоснуться к ним. И вот нагрянули туда нефтяники – новое месторождение искали. Напились и давай ночью глумиться над этими божествами, некоторые даже свалили. Мы наутро пришли – обомлели. Тех, кто это сделал, нашли, меры приняли. Там ведь своя власть, свой закон. Эти людишки-пакостники сильно пожалели о том, что натворили. Но самое удивительное – больше никогда на это озеро не прилетала огромная стая гусей, которые до этого случая каждое лето возвращались сюда из тёплых краёв, гнездились, выводили птенцов, а в зиму улетали.
Нам, детям, это был урок на всю жизнь. Хотя бережное, уважительное отношение к природе и к людям мы впитывали с молоком матери. С малых лет знали, что, войдя в лес, нужно поклониться Хозяину, поздороваться с ним. Знали, что в лесу нельзя орать, безобразничать. Поэтому, наверное, мы в детстве босиком бегали по тайге, собирали шишки, грибы да ягоды, но ни змеи нас не кусали, которых там множество, ни медведи не обижали.
Так относиться к природе и к людям я учила и своих детей. И они усвоили эту науку.
Махаля
Замуж я вышла в 18 лет, и почти сразу мы уехали в Узбекистан – муж был русским, просто родом оттуда. Жили в небольшом городке Махаля, который населяли и узбеки, и крымские татары, и люди многих других национальностей. Все гостеприимные, хлебосольные. Относились все друг к другу замечательно. А в 90-е годы заговорили о национальных конфликтах. Никто нашу семью не обижал, никто нам не угрожал, но мне вдруг стало страшно. У нас уже были две маленькие дочери, за них особенно переживала. Решили в Россию перебираться. Свёкор к тому времени уже в Самарской области жил, туда и поехали. Так оказались мы в посёлке Энергия, где и живём до сих пор.
Энергия
Первое, что мы услышали в свой адрес: «Понаехали!» Обидно, конечно, было. Плакала поначалу. А ещё странно было, что люди очень закрытые здесь. И в Сибири у нас, и в Узбекистане так было заведено: нужно обязательно поделиться. Напекла ты, к примеру, пирожков, — угости соседей. А здесь я угощаю, и люди не столько радуются, сколько недоумевают: «Что это она? Зачем?» Придёшь к кому-нибудь, даже чаю не нальют. Постоишь у порога и уйдёшь. Потом привыкла я к этому. Но по-прежнему не поделиться не могу. Когда делишься, цепочка добра не прерывается. И стараюсь жить так, чтобы цепочка зла на мне прерывалась. Обидел кто-то меня, обманул, обругал – не обижаюсь, не злюсь в ответ, никаких мстительных мыслей не держу. Когда научилась отпускать всё это, — почувствовала себя абсолютно счастливым человеком. В общем, стараюсь жить по-божески. Какой я веры? Трудно сказать однозначно. Мой первый муж погиб, когда у нас уже было пятеро детей. Мне было и горько, и трудно, и страшно – как я буду поднимать пятерых детей? Без Божьей помощи, конечно, не смогла бы. Через несколько лет я вышла замуж. Мой второй муж – узбек. И я
поняла окончательно: Бог един, он любит всех – и православных, и иудеев, и мусульман. Ему неважно, какой ты веры, главное – какой ты человек, как ты относишься к людям. Для меня Бог – это любовь. Я верю в Бога. Я верю Богу. Когда произойдёт что-то, сначала не понимаю: зачем? Страдаю, переживаю. А спустя какое-то время всё выстраивается, все пазлы складываются, и становится понятно, зачем так было устроено Богом.
Я никогда не прошу Бога о чём-то вещном. Только чтобы простил меня и чтобы дети были здоровы. Они – наше самое большое счастье, наша самая большая радость. Сейчас их у нас уже семеро. У старших – свои семьи. Все – с образованием, работают. Илья учится в авиационном техникуме, работает помощником депутата – решил в политику пойти. Шестеро внуков у нас. Когда собираемся все вместе, тридцать пять человек получается. Бывает, что и устаю, но без них не могу, разъедутся – сразу скучать начинаю. Хорошо, что Зарина с Тимуром пока всегда с нами».
Соцработник
«Я знаю, — говорит Оксана, — что есть люди-светлячки. С ними и светло, и тепло. Мне доводилось встречаться с такими. Вот и я стараюсь жить так, чтобы со мной было светло и тепло». И ей это вполне удаётся. Теплом её сердца, светом её души согреты «бабульки-золотульки» — так называет соцработник Оксана Вагайцева своих подопечных. «В соцобслуживании я уже 16 лет, работу свою обожаю, — признаётся Оксана. – Все бабушки у меня хорошие, они мне как родные. Все их проблемы, переживания близко к сердцу принимаю. Им ведь самое главное – внимание, чтобы выслушали их, поговорили с ними. У каждой – свои секретики, свои воспоминания, которыми она никогда и ни с кем не делилась. После таких откровений приходишь домой без сил, но ведь человеку необходимо бывает выговориться, наступает момент, когда с этим уже невмоготу жить. И тут важно не просто выслушать, но и правильно понять, поддержать. Так что, соцработник должен быть ещё и психологом. Но главное – он должен быть добрым и отзывчивым. Чёрствым и холодным человеком на нашей работе нельзя быть».
